Юрий Иванов-Милюхин - Абреки Шамиля [СИ]

Три чистопородных кабардинца вынесли за околицу станицы троих вооруженных всадников, где их уже поджидал небольшой отряд терских казаков, собравшихся нести службу на кордоне. Вся группа галопом помчалась на заход солнца, восседая на лошадях как влитые, с выдвинутым вперед левым плечом. Так ездили только чеченские и дагестанские наездники, презирающие даже смерть. Наступало то время суток, когда день сходился с ночью, размывая очертания предметов, но дорога была знакома до мелочей, каждый бугорок или куст на ней успел формами впечататься в сознание служивых. И все–таки хорунжий Панкрат выдвинул двух верховых саженей на сто перед отрядом, ему были известны повадки абреков, извлекающих выгоду из любого природного неудобства. Вот и сейчас, не успели разведчики подъехать к зарослям камыша, как один из них поднял руку, призывая станичников задержать движение. Подождав немного и не увидев успокаивающей отмашки, хорунжий указал глазами, чтобы увязавшиеся за ним двое его младших братьев, Захарка с Петрашкой, оставались с отрядом, сам же рысью направился к разведчикам. Казаки продолжали стоять на месте, не решаясь въезжать в густой лес тростника.

— Заметили что? — подскакивая, негромко спросил Панкрат.

— Кажись, засада, — ответил недавно призванный в строевые малолетка. — Со стороны берега камышовые махалки здорово качнулись.

— А ежели это кабан или другой какой зверь? — с сомнением посмотрел на хорунжего другой из малолеток, не переставая выдерживать стойку. Постоянное напряжение принуждало казаков четко исполнять все команды, пусть даже потом угроза оказывалась ложной.

— Сейчас проверим.

Дав знак, чтобы молодые казаки приготовили ружья к бою, Панкрат потянул за поводья, осторожно въехал в заросли по пробитой патрулями тропе. Он понимал, что постовые на кордоне ждут пересменки и разбросанные по берегу реки секретчики могли присоединиться к ним, чтобы вместе выкурить трубку или попить чайку. Такое случалось редко, только тогда, когда русские полки переходили на другой берег Терека и наводили порядок в чеченских аулах. Сейчас был именно тот случай, перед большим наступлением войсковое начальство решило нагнать шороху на немирных горцев, пытаясь отбить у них охоту в свое отсутствие нападать на мирные населенные пункты. Но и без секретчиков чеченцы лишь в единичных сучаях устривали засады на этом участке — слишком близко на въезде в станицу располагались русские и казачьи посты.

Казак сумел проехать до середины тропы, когда из сухостоя выпрыгнул одетый в рваный бешмет абрек и почти не целясь выстрелил в него из ружья. Панкрат едва успел спрятаться за холкой коня, в следующее мгновение он ударил лошадь каблуками под брюхо, на ходу вырывая шашку. Разбойник шмыгнул было снова в заросли, но конец клинка глубоко вспорол ему спину. Заваливаясь на тростниковую подстилку, абрек оскалил крепкие зубы, осыпая врага беззвучными проклятиями. Панкрат завертелся на месте, он знал по опыту, что чеченские бандиты по одному не ходят, значит, где–то прятались остальные. Вокруг ничего не указывало на присутствие людей, но ощущалось, что это обстоятельство обманчиво. Жестяной шорох прожаренного за лето камышового сухостоя нагнетал чувство тревоги, она заполняла грудь, призывая немедленно покинуть это место. Хотелось крикнуть оставшимся на границе с зарослями подчиненным, чтобы они поворачивали обратно. И вдруг Панкрат отчетливо понял, что его занесло в самый центр разбойничьей засады. По телу прокатился холодок от мысли, что секретчиков, скорее всего, в живых уже нет, их или неслышно сняли кинжалами, или накинули на шеи волосяные удавки и пустили тела по течению. Одного он не знал, почему разбойник выстрелил в него из ружья, глупым поступком привлекая к себе внимание. Лишь много позже выяснил, что чеченцы боялись сходиться с ним в поединках, считая его самым искусным воином на всей Кавказской линии. А сейчас он думал о том, что абреки решили, если они обезглавят отряд, то победа полностью будет принадлежать им. Отчасти так оно и было на самом деле.

К сожалению, планы противника оказались куда коварнее. Пока Панкрат крутился на месте в поисках врага, отряд сорвался на выручку его самого, и это стало непростительной ошибкой всех без исключения.

— Назад, назад! — закричал хорунжий, предвидя, какой конец ожидает станичников. — Стай–ять, твою дивизию…

Но было уже поздно, как только верховые ворвались в заросли камыша, с разных сторон по ним ударили залпы из винтовок и пистолетов, в ответ прозвучало лишь несколько суматошных выстрелов. Старые воины и малолетки падали с седел перезрелыми грушами, обезумевшие от грохота и свиста пуль лошади тащили за собой хозяев, не успевших выдернуть ноги из стремян. Впервые Панкрат наблюдал свое воинство в таком беззащитном состоянии, он готов был зубами вцепиться во врага, которого надежно укрывали длинные полые стебли, отзывавшиеся костяным стуком на каждое проявление загнанной в угол тишины. На какое–то мгновение сознание у него прояснилось, он бросил дикий взгляд на остатки отряда, заметил вдруг повисшего на холке лошади Захара и сорвался ему навстречу:

— Гони, братка, на кордон, — выдергивая из–за голенища ноговицы нагайку, огрел он ею Захарова кабардинца. Брат оторвал плечи от лошадиной гривы, поддернул уздечку, а Панкрат не уставал стегать его коня по бокам. — Уходи отсюда, братка, богом заклинаю…

Средний из братьев встрепенулся, воткнул каблуки сапог под конские бока, с места переходя в карьер, за ним едва не над тропой взвился на лошади рассыльный Пантелейка. Еще один малолетка на рысаке распушил полы черкески, норовя не отстать от ушедших вперед. А Панкрат продолжал крутиться на крохотном пятачке, бешенными зрачками пожирая каждого упавшего с седла на землю сослуживца, он искал младшего Петрашку. Среди казаков на дороге, убитых или подававших еще признаки жизни, его не находилось, не оказалось и в камышовых зарослях между станичниками, разметавшимися в последнем боевом рывке. Из–за коричневых стеблей выскочили вооруженные до зубов абреки во главе с кровником Мусой, восседавшем на арабском скакуне. Остановившись сбоку тропы, одноногий главарь разбойников поддернул поводья, сплюнул в сторону и нагло ухмыльнулся. Сейчас он наслаждался властью над своим врагом, попавшим в бандитские силки. Ведь не только сотник Дарган, отец Панкрата, срубил троих самых близких родственников абрека — деда с отцом и с двумя родными тетками, но и сам хорунжий покалечил главаря, отрубив ему ногу выше колена.